«Для чистых всё чисто; а для осквернённых и неверных нет ничего чистого, но осквернены и ум их и совесть».

Послание к Титу святого апостола Павла (1:15)

«Хорошо в деревне летом …». А по мне так, зимой здесь даже лучше: любо-дорого наблюдать, как белоснежное одеяло укрывает истерзанную сельским бытом землю, как на удобренных скотиной улицах начинают наводить порядок морозы; воздух свежеет, искрятся снежинки там, где ещё недавно виднелись грязь и навозные кучи, и под треск поленьев в печи, появляется уверенность, что впереди тебя ждут плодотворные дни.

Зимовали мы в маленьком добротном доме, хозяевами которого были славные любознательные  люди, ни к чему, как и мы не привязанные, и потому место жительство часто меняющие. Мы – люди к переменам всяким привыкшие, и потому в деревенский быт влились быстро и безболезненно.  Только не ждите, что я нарисую вам безоблачную картину.

Под подозрение попали мы сразу. Дело в том, что хозяин нашего дома, человеком был незаурядным, имел за плечами годы серьёзных эзотерических практик, образ жизни вёл соответствующий и местному населению совершенно непонятный,  и потому получил за свои духовные устремления громкий ярлык – «сатанист». Впрочем, как выяснилось, получить это звание было делом вовсе не сложным:  раздаётся оно тут направо, налево, и заслуг при этом особых иметь не нужно, за пару неосторожно брошенных слов богобоязненные люди с удовольствием причислят тебя к прислужникам силы нечистой. Ну а если ты ясным июльским утром вздумаешь выйти на берег позаниматься йогой, то найдутся свидетели, готовые поклясться, что телеса твои извивались яко у гада ползучего, на всех трёх головах показались рога, а из пасти вырывалось пламя. Впрочем я увлёкся. Справедливости ради надо сказать, что столь впечатлительных людей в нашей деревне, к счастью, встретишь нечасто, а добрая половина вполне способна признать, что не всё странное и им непонятное – ересь есть и от лукавого.

В школу Лену работать не взяли. Бюджетные деньги, мол, уже между учителями поделили, так что «приходите, девушка, к нам как-нибудь через годик, счастливы будем безмерно, а сейчас, извините – дела». Ну что же – дела, так дела. И не успела Лена оббежать 3 местных магазина и вернуться домой, как по деревне уже пошли слухи, что ходят тут всякие без образования, да ещё пытаются в школу учителями устроиться. Лена обиделась, взяла свой красный диплом, трудовую, где у неё отметка стоит о преподавании спецпредметов в ПТУ в тяжёлых северных условиях, и в школу вернулась. Помахала документами перед лицом принимавшего её директора – что же вы, уважаемая, лживые слухи распускаете? А директор даже не покраснела. Принято видно так, такие у них здесь дела.

Однако мелочи это. Главное  тут – дети. Они как-то сразу к нам потянулись, особенно к Лене. Стали заговаривать с нами на улицах, подолгу останавливаться возле нашего дома, проситься в гости. Понял я сразу – добром это не кончится: стал детей отваживать, и даже ругать, а с Леной провёл разъяснительную работу,  которая, как показало время, прошла безуспешно. Дети к ней по-прежнему липли, а она, в свою очередь, им всегда улыбалась и с готовностью уделяла время. Девочка Маша, чья комната была забита игрушками, приходила к нам гости – в дом, где ни то что игрушек – мебели нет, и проводила там по четыре-пять часов – пока мама не забирала. Мы при этом занималась домашними делами, а она рисовала или смотрела в окно. 

И вот как-то дети начали выпрашивать номер Лениного сотового.

– Зачем вам мой номер? – спрашивает она, – ведь мы скоро уедем отсюда.

– А мы тебе звонить будем.

– Давайте лучше общаться телепатически.

– А это как?

– О! Это легко, – подхватил Вадим (ему около 10 лет), – это как йога. Садишься, расслабляешься, и говоришь с Леной. Мы с ней уже так общались.

Стоит заметить, что Вадим начал выпрашивать Ленин номер неделей раньше, и она от него отделалась именно таким способом.

– Давай попробуем! – воскликнул  Толик  (ему 8 лет), и пристально посмотрел Лене в глаза. – Что я тебе сейчас сказал?

– Понятия не имею. Телепатия – для конструктивного общения, а не для подобных проверок. Захочешь с кем-нибудь поговорить – сядь в тихом месте, расслабься, подумай о том, с кем хочешь общаться, и говори про себя. А потом слушай. 

– А как отличить твои телепатические ответы от моих собственных мыслей, – спрашивает Варя (ей  7).

– Никак. Твои мысли и будут моими телепатическими ответами. Конечно, чем лучше ты знаешь того, с кем будешь говорить, тем больше твой телепатический диалог будет похож на настоящий.

– Здорово! Ладно, мы будем с тобой говорить телепатией.

Казалось, вопрос успешно решён: номер остался в тайне, а у детей появился повод посидеть в тишине и послушать себя. Лена была довольна результатом. Но…

Вчера, возвращался я на закате с прогулки. Минуя несколько дворов, услышал, как в одном из них меня окликнули по имени. Я обернулся на голос, принадлежащий невысокой пожилой женщине, которая тут же поспешила ко мне.

– Здравствуй, Дима. Я твою Лену знаю, – начала объяснятся она, – а с тобой мы у Ваниной мамы встречались… ну, когда вы там все собирались. Помнишь?

– Ага, помню, – из вежливости протянул я, хотя лицо её припоминал довольно смутно, потому как видел его лишь мельком.

– Поговорить, вот, с тобой хотела.

Она как-то странно обошла вокруг меня полукругом, словно выбирая удобную позицию, несколько раз неприятно заглянула в глаза, и затем предложила пройтись. Мне ни чего не оставалось, как принять предложение, однако через несколько шагов она остановилась и начала говорить:

– Жена твоя, смотрю, много чего знает, занимается много чем, это наверно от интеллекта у неё всё. И ты, конечно, такой же, иначе бы вы вместе быть не могли…  Она детей наших привлекает, они за ней гурьбой ходят. А ты знаешь, чему она их учит?

– Чему? – простодушно поддержал я беседу, будучи в полной уверенности, что Лена может учить детей только хорошему.

– Телепатии!  

– Да вы что?! – хотел было я посмеяться по-доброму, но возникшее тягостное чувство подсказало, что женщина к шуткам не расположена.

– Ты читал Библию?

– Да, – ответил я.

– Я уже 25 лет изучаю Библию, – со сдержанной гордостью заявила она, – там ничего не говорится о телепатии.

– То есть в Библии ничего не сказано об отношении Бога к телепатии? – у меня промелькнула слабая надежда: кто знает, может ещё удастся убедить христианку, которая не производила впечатление совсем уж слабоумного человека, что в человеческом стремлении познать свою Божественную природу греха не больше, чем в хорошем чувстве юмора.

– Вот именно – не сказано! – подхватила она, – а раз не сказано, значит того нам не надо. Ты скажи своей жене, чтобы она детей наших не учила. А то у неё неприятности будут. Я ещё понимаю взрослые,  а тут дети...  ходят и ходят за ней.

– Хорошо, хорошо, – соглашаюсь я покорно, своевременно припомнив, что за две тысячи лет христиане больше преуспели в кровавых расправах с инакомыслием, нежели в любви к ближнему своему, – спасибо за ваше терпение,  я вас понял, уверяю, я обязательно поговорю с женой и всё ей доходчиво объясню. Только можно попросить у вас совет? Вы говорите, что ваши дети тянутся к ней, таскаются за ней, как хвостик. Как вы считаете, что нужно сделать, чтобы это прекратить? 

– Она учит их телепатии, я юрист, специалист по защите авторского права, я хотела её книгу прочитать…  а ты знаешь, что я и сама пишу?

– Нет, – отвечаю я грустно, совершенно не понимая какое отношение всё перечисленное имеет к заданному мною вопросу; похоже один из нас явно не адекватен.

– Они ещё дети,  она не должна…

– Я понял, она не должна учить ваших детей, – продолжаю за неё, немного теряя терпение.

– Так ты тоже телепат? – отреагировала она.

У меня опять шевельнулась надежда, что всё это не всерьёз, эдакий запоздалый апрельский  розыгрыш: деревенские решили подшутить над новичком, и сейчас хохочут где-нибудь за ближайшим забором. Однако же нет: казалось, её лицо способно изобразить лишь слабое подобие улыбки, в которую она сама ничуть не поверит.

– Вспомните к чему мы пришли в начале разговора, – спешу оправдаться я, –  Мне показалось, что мы пришли к пониманию: Лена учит детей чему не следует, и это безобразие нужно срочно пресечь. Правильно? Я понял вашу жизненную позицию, и теперь сделаю всё возможное, чтобы убедить жену не общаться с детьми. Но я просил вашего совета: ответьте,  что нужно сделать, чтобы дети за ней не ходили? Мне кажется это скорее ваш недогляд.  Не вы ли должны следить за своими детьми, не вы ли должны разъяснять им, как следует себя вести по отношению к незнакомым людям?

– Конечно, конечно, это наше упущение, – наконец-то  хоть в чем-то согласилась она, и я, наивный, подумал, что отныне «блудных» детей  согреет родительское внимание, но выводы мои были слишком поспешны.

– Они ходят за ней, – завелась старая испорченная пластинка, – она должна сама это прекратить, она должна найти как им сказать. Вы должны понять…   это дети, у них нежные души. В Библии ничего об этом не сказано…

Она как-то слишком близко подошла ко мне, и у меня всё больше и больше усиливалось неприятное чувство в области сердца и солнечного сплетения. Я понял, что из этой беседы большего не выжмешь, а здоровье моё, похоже, утекало в пользу оппонента.

– Вы уедете, а дети останутся с исковерканными душами, – не унималась она.

– Я понял вас, понял. Всего доброго, – простонал я, утомлённый бестолковым разговором, и развернулся в направлении дома.

– Пусть Бог даст тебе нужные слова, чтобы ты смог убедить свою жену, – летели мне в след «святые» напутствия; она явно сожалела, что разговор так быстро закончился, а я, не зная плакать мне или смеяться, с радостью увеличивал между нами дистанцию, и очень надеюсь, что навсегда.

Дима и Лена.

12 апреля 2012 г.

P.S. Имена детей изменены.